Реконструкция здания Союза архитекторов
Проектная организация: Мастерская Асадова
наше мнение мнение архитектора мнение критики ваше мнение



Реконструкция здания Союза архитекторов в Гранатном переулке. Фото: Алексей Народицкий


Реконструкция здания Союза архитекторов. Фото: Алексей Народицкий
фрагмент
фрагмент козырька
вход в Союз архитекторов
Реконструкция здания Союза архитекторов. Фото: Алексей Народицкий
вид с террасы верхнего уровня



фрагмент заднего фасада

первая версия разрез
пространство верхнего этажа
Реконструкция здания Союза архитекторов. Фото: Андрей Асадов

Адрес: Гранатный переулок, 22
Архитекторы: Александр Асадов, Александр Черниенко, Андрей Асадов, Никита Цымбал, Павел Герасимов
Конструктор: Лариса Столяр
Инженеры: Алексей Небытов, Г.Вайнштейн, Л.Столяр, А.Юхин, Н.Беседина 
Заказчик: Союз архитекторов России
Инвестор: ЗАО «КФС-ГРуп»
Генподрядчик: ООО «Когалым Финанс Сервис»
2004 - 2006

наше мнение

Слово «крыша» употребляется сегодня в трех случаях. Когда она течет (крыша как таковая), когда она едет (тогда же, когда не все дома) и когда наезжают (крыша в значении «покровитель»). В этом здании архитектору Асадову удалось материализовать все три значения сразу. Случай в истории русской архитектуры уникальный.

Уникально уже возникновение крыши: она появилась в результате архитектурного конкурса. Иностранец скажет «что такого?», однако, в России крайне редки случаи, когда победитель конкурса воплощает свой проект. Обычно его или задвигают, или перерабатывают проект до полной неузнаваемости, или вообще ничего не строят. Но тут ударить в грязь лицом было нельзя: заказчиками сапог выступали сами сапожники. В 2002 году Союз архитекторов объявил товарищеский конкурс на реконструкцию здания, где сидит его правление. Под «реконструкцией» подразумевался естественно «снос с воссозданием», а также возведение дополнительного объема, который будет передан инвестору. То есть, крыша оказывалась не только покровителем, но и кормильцем.

Конкурс, при том, что пригласили в него проверенных мэтров, продемонстрировал полный разнобой взглядов. Были тут и вполне лужковские побрякухи В.Захарова, и оголтелый модернизм Андрея Таранова, и неожиданая для Александра Скокана инверсия (старый объем не восстанавливался, а лишь выделялся сплошным остеклением в теле нового), а самым внимательным к духу места оказался Александр Ларин. Который предложил некий парафраз на тему Дома архитектора – поскольку тот почти напротив. Но эта логика показалась жюри слишком очевидной или просто прошли времена аллюзий и реминисценций. Российский Союз и так вечно упрекают в замшелости, а тут был редкий случай заявить о своей прогрессивности, и более того: создать себе эмблему. В общем победил Асадов.

Проект-победитель не только честно разводил старое и новое (что считается хорошим тоном, хотя и редко блюдется), но и ставил их в отношения жесткого контраста. Там – масса, тут – прозрачность; там – прямое, тут – кривое; там – штукатурный декор, тут – патинированная медь. Это было очень эффектно, но в очередной раз возникал сакраментальный вопрос: кому вообще нужен этот новодел? Но провоцировать подобные вопросы Союз считает себя не вправе (хотя кому же, как не ему?) И тогда, чтобы как-то сгладить контраст, Асадов прибег к своей излюбленной «волне». Тема «нового», плавно накрывающего «старое», звучит в его работах уже лет 15, а тут нашла себе идеальное применение. Накрыть накрыла, но не потопила.

С «волной» проект почти не изменился, зато приобрел цельность. Вместо разрозненных объемов - единая мощная линия, которая, как волне и полагается, то вздымается (восточный фасад), то опадает (задний), то рассекается волнорезом (западный), то барашками выбегает на берег (козырек). И все это – не декорация, а сложнейшая криволинейная оболочка (внутри – монолит, снаружи – медь), которая для Москвы, особенно после крушения аквапарка, вещь абсолютно уникальная.

Самый модный сегодня тренд – биоморфная архитектура - впервые в Москве прозвучал столь внятно и сильно. Он сразу потянул за собой цепочку ассоциаций: концертный зал Чуми в Руане, арт-центр Гери в Нью-Йорке, церковь Мейера в Риме, загородный дом Антона Надточего и Веры Бутко… Ряд этот, казалось бы, тут ни к чему, но обоснование приему – абсолютно местное: это ведь обычная медная крыша, каковых вокруг полно. Просто она разрослась до невиданных размеров. Но при этом – благодаря мягкой форме – не задавила окружающих, а зеленым цветом логично вписалась в парк.

Правда, элитная школа, стоящая за зданием, попросила количество меди все-таки уменьшить и задний фасад стал медным лишь на четверть. Но и это пошло ему лишь на пользу, создав изящный контрапункт. Другим контрапунктом оказались две дуги, эффектно расходящиеся по разным плоскостям: одна дуга – задний фасад, а другая – фрагмент пристройки к той же самой школе, сделанной тем же самым Асадовым еще 10 лет назад. Ту же тему поддерживает и главный фасад, плавно огибающий «старый» дом и «причаливающий» к улице острым носом. В результате этого изгиба на крыше особняка образуется приятная терасса с неожиданным дефектом – дыркой в крыше. Которая понадобилась, чтобы зрительно облегчить медный козырек, получившийся (вследствие конструктивных особенностей) и вправду тяжеловатым.

Но это единственное, за что можно упрекнуть здание. Внутри – совершенно замечательные пространства, которые и не снились Леониду Ильичу, чей знаменитый шестой этаж с нестандартной высотой – ровно напротив. Забавно: что тот «цековский» дом, что этот скованы разными ограничениями (тут пришлось здание 1885 года заново строить, там – изображать «обычный» жилой дом), но при этом, что тут, что там архитекторы упорно ищут возможности раздвинуть пространство, залезть в третье измерение. Самым же радикальным «лазателем» стоит признать Андрея Бурова, который фасадом Дома архитекторов материализовал здание с фрески Пьетро делла Франческо.

Невольно задумаешься о трагической судьбе архитектора. В 1941 году (год говорит сам за себя) Буров воплощает в камне чужую фантазию, символизирующую для него свободу, свет, историю – все, чего он был лишен. В 1978 году другой архитектор (имени его я не знаю) строит дом с квартирой для первого лица государства, а все, что он может себе позволить – раздвинуть на метр перекрытия. Наконец, в 2005 году архитекторы строят собственный дом – смелый, новаторский, радикальный – но при этом не могут позволить себе держать его за эмблему. Потому что все, что смело и радикально, принадлежит инвестору, а их доля – скромный бессмысленный «новодел».

Николай Малинин. КРЫША ВОЛНУЕТСЯ РАЗ. "Штаб-квартира", 2006, № 2 (42)

мнение архитектора

Александр Асадов:

- Этот дом – своеобразный итог большого периода нашей деятельности. Все наши приемы, которые выработались в течение лет 15, весь опыт в области реконструкции, все это воплотилось в этом доме. Начинаем искать дальше. Скорее всего, я уже не будут так остро сталкивать криволинейные формы со старой архитектурой. Потому что это один из приемов, который бродит-бродит в тебе, а, когда он воплощается, душа как-то успокаивается. Да, мы полагали, что при столкновении двух исторических эпох, старая должна оставаться старой, а новая – новой. Они друг под друга не подлаживаются, а достойно сосуществуют. При этом новая архитектура должна быть достойна старой. Должна быть, как минимум, нескучна.
- Есть ощущение, что тут, скорее, «старая» архитектура оказалась не слишком достойна новой…
- Зато у дома резко повысилась художественная стоимость: это же не просто новый дом, а два дома, один из которых сто лет простоял.
- Но он же все-таки упал…
- Тем не менее, мы постарались максимально сделать так, как было. И у меня было приятное ощущение, когда я вошел внутрь, что пространство удивительным образом то! Тот же свет, те же проемы… Ведь все-таки у архитекторов с этим зданием много связано.
А второе приятное для меня событие – это то, что там начала активизироваться жизнь. Там функционируют выставочные залы,  проходят архсоветы, сочинской олимпиадой занимаются… То есть, здание заработало!
- Ну а то, что эффектный образ здания работает больше не на Союз, а на офис инвестора, Вас не смущает?
- Для меня было неожиданностью, что инвестор отказался сделать на козырьке надпись «Союз архитекторов». Мне казалось, что Союз это настолько благородное собрание, что любая организация рядом с ним с удовольствием пропишется. Но есть надежда, что это еще удастся изменить. Тем более, что часть офисных помещений сейчас продается.
- Не странно ли, что ее продают под жилье?
- Это, конечно, необычно, но, мне кажется, это лишний раз говорит о том, что форма к функции никакого отношения не имеет. Надо делать универсальные вещи. И если добавляется некая образность, то выясняется, что она может работать и на офис, и на жилье. Я думаю, там может получиться очень модное жилье.
- Но там слишком цельное пространство, чтобы рубить его на комнатки.
- Сейчас же расширяется функция жилья – появляется жилье для приемов. Жизнь вообще гораздо богаче, чем мы думаем!
- А медь – она откуда тут? Почему?
- Это тоже была наша давнишняя мечта. Любой попавшийся под руку дом хотелось сделать с медью. Это, конечно, недешевый материал, но уж очень хотелось. И вот тут скромно, но применили. А сделав – успокоились.
- То есть, меди больше не будет?
- Конечно, она может быть, но такого рвения у нас, наверное, уже не будет.
- Мне кажется, зданию пошло на пользу уменьшение удельного веса меди по сравнению с первой версией проекта…
- Да, может быть, он действительно был тяжеловат. Я, кстати, не ожидал, что дом вообще получится такой большой! Так что, критикуют нас, в основном, я думаю, за размер.
- А правда, что школа пошла на уступки, узнав, что новый дом строит тот же, кто проектировал и пристройку к ней?
- Ну, это уже небольшая легенда, но пусть будет.

Из интервью Николаю Малинину, май 2007

По заданию предполагалась надстройка двухэтажного здания и расширение площадей в границах участка. В нашем проекте старое здание накрывается «волной» нового объема,  зависающей над главным фасадом широким козырьком из патинированной меди.

Страничка здания на сайте мастерской Асадова:
http://asadov.ru/!buildings-rus.htm

Страничка здания на сайте конкурса "Золотое сечение-2007":
http://zs2007.ru/cgi-bin/item?id=86

мнение критики

Дмитрий Фесенко:

[…] В соответствии с заданием предполагалось увеличение общей площади здания с передачей известной части инвестору (в конце концов эта «известная» часть стала предметом тяжбы между СА и «Когалым Финанс Сервис», который настаивает на включении в стандартную пропорцию 70/30 реконструированного дома). Обязательным требованием являлось наличие подземной автостоянки, что собственно и предопределило незавидную участь исторического строения – наряду с его аварийным техническим состоянием. Кроме того, немаловажное требование помещения, отходящие Союзу, должны были сохранить планировку, состав и ставшие привычными отдельные фрагменты интерьера, в частности, парадную лестницу, фойе, а также печку, точнее воспоминание о ней в виде дошедшей до нас стенки из изразцов.
Асадовский конкурсный проект-победитель, впоследствии переработанный, но тем не менее сохранивший основные первоначальные черты, предусматривал устройство над воссоздаваемым 2-этажным объемом каскадно отступающей вглубь квартала 35-этажной надстройки с расширением пятна застройки в направлении к школьному пристрою середины 1990х гг., принадлежащему также А.Асадову. Дистанция между имитируемой историей и накатывающей современностью более чем отчетлива благодаря мобилизации едва ли не всех возможных средств: от педалируемого диалога привычных прямо и модных криволинейных форм до намеренного противопоставления характерных материалов и фактур. Растиражированный в западной практике прием непринужденного перехода кровли в стену и обратно достиг и наших пенатов. Две офисные половины инвестора и Союза разведены как по горизонтали, так и по вертикали: большую часть первых двух уровней занимают помещения СА, с третьего по пятый этажи коммерческие площади. Единственное, что их связывает – это эвакуационная лестница в северо-восточном углу здания. И там, и там за основу принята коридорная планировка, усложненная вследствие перепада уровней, вызванного сохранением отметок исторического дома с его высотой этажа 3,8 м - при 3,3 м в новой части.
Особенностью здания, подчеркивающей избыточную скульптурность его надстроя-пристроя, является применение в отделке фасадов листов патинированной меди от известной германской компании КМЕ. В отличие от конкурсного решения, где респектабельно выгнутый задний фасад облекался сплошь в медное покрытие, в натуре медь сочетается со светлой штукатуркой, и этот уход от монументальности, кажется, пошел ему на пользу. В то же время козырек главного фасада, вероятно, благодаря этой его запакованности, выглядит излишне тяжеловесным, несмотря на то, что на задачу его зрительного облегчения работают гигантские прогалины, в своем абрисе следующие фасадной линии верхних уровней. Кроме того, предполагавшаяся надпись с внутренней стороны козырька-навеса с обозначением принадлежности здания Союзу должна была визуально разъять, раздробить этот монолит, поумерить масштаб, однако, к сожалению, инвестор по понятным соображениям этому воспротивился, что не могло не внести композиционных коррективов. Нельзя не заметить, что принятая цветовая тема настолько самодовлеюще-подминающая под себя, что остекление новой части не могло избежать зеленоватого оттенка просто из комплиментарности.
Интерьеры офисной части, принадлежащей Союзу, было решено восстановить с максимально возможным приближением к оригиналу - этим занималась мастерская другого участника конкурса, А.Асса. Возникает вопрос: можно ли посредством такой манипуляции вернуть духов места? Впрочем, президент СА России Юрий Петрович Гнедовский замечает по этому поводу, что genius loci если здесь и присутствовал, то восходил он не далее, чем к 1960-м гг. Да, но в таком случае надо ли было изначально ориентироваться на сохранение искривленной памяти места?..

Дмитрий Фесенко. ИСКРИВЛЕННАЯ ПАМЯТЬ МЕСТА. «Архитектурный вестник», 2006, № 4 (91)
Полностью текст здесь:
http://archvestnik.ru/ru/magazine/113/

Андрей Гозак:

Реконструкция здания Союза архитекторов России вызвала в моей памяти две темы. Сначала фильм Ф.Кауфмана «Невыносимая легкость бытия», точнее - его название. А затем - знаменитую сиднейскую оперу Й.Утцона с ее метафорическими трактовками. Название фильма «Невыносимая легкость бытия» имеет прямое отношение к пониманию современного архитектурного мышления многих московских зодчих, приверженцев абсолютной вседозволенности архитектурных форм.
Метафорические карикатуры на здание оперы, опубликованные в известной книге Ч.Дженкса «PostModern Аrchitecture» - «черепахи, занимающиеся любовью», «рыбы, пожирающие друг друга» и самая крутая «стычка монахинь», язвительны и точны. Ч.Дженкс назвал подобную архитектуру «остроумной», «рождающей неожиданное сочетание идей и ассоциаций, долго остающихся в памяти». Некоторые образцы «московского стиля» тоже можно назвать остроумными. Но этого недостаточно. Как бы поступили в подобной ситуации наши предшественники? Думаю, что просто бы надстроили здание. Таких примеров в Москве предостаточно, хотя удачных мало. Вероятно, делали их в порядке «халтуры».
Сегодня поступили по-сегодняшнему. Сначала сломали старое здание. Потом вырыли котлован и поместили туда гараж. Потом, так как здание «историческое» - отстроили его заново. Воссоздали, как теперь говорят. Потом его расширили и надстроили в новых формах, откровенно контрастных со старыми.
Итак, исторический дом исчез, вместо него стоит муляж, новый объем «налез» на старый, зрительно раздавил его. Лучше всего, вероятно, получилась подземная часть. Но я там не был.
И в результате. Много усилий. Вполне продуктивная идея контраста. Но доведена она до почти невозможного порога восприятия. В целом проиграли все – и старое, и новое, и, вероятно, заказчик. Что касается внутренней планировки, интерьеров и т.п., то здесь все неплохо. Делали все-таки профессионалы. Вот и все.

Андрей Гозак. ПРОИГРАЛИ ВСЕ. «Архитектурный вестник», 2006, № 4 (91)
Полностью текст здесь:
http://archvestnik.ru/ru/magazine/113/

Михаил Хазанов:

В конце 1990-х гг., когда в московской архитектуре пышным цветом расцвел историзм в его постмодернистской трактовке, едва не превратившись в государственный стиль, мы по-новому увидели постройки 1960-1970-х гг. – любая лаконичная форма, вплоть до железобетонной коробки, стала восприниматься как большой позитив и прогресс на фоне псевдоисторической мишуры. Однако уже в 2000-е гг. город, в том числе историческое ядро, активно заполняется бесхитростными коробками, архитекторы научились скрывать свои эмоции и темперамент, стало довлеть прагматическое отношение к архитектуре как к объекту недвижимости, а девелоперы, на которых была вся надежда, выказали безразличие к тому, во что будут одеты их квадратные метры – утомление наступило быстрее, чем этого можно было ожидать. Я лично отдаю должное рафинированности массовой архитектуры жилых районов, но советский человек настолько устал от тогдашнего и нынешнего минимализма, что любая более или менее активная архитектурная форма воспринимается им как авторское откровение, и это нельзя не принимать во внимание.
Мне хотелось бы поддержать реконструированное здание СА РФ потому, что в нем ощущается энергетика формы, и архитекторы не скрывают своих профессиональных приоритетов. Это архитектура неравнодушная, эмоциональная, в ней налицо мастер-линия. А также ответственность архитекторов за принятое решение, за композиционно-пространственную инвенцию. Можно сказать, «архитектор расписался». Не следует также забывать, что этот профессиональный шаг не лишен мужества, учитывая специфическую московскую конъюнктуру и настороженное отношение горожан к любым инновациям в городском центре.
При реконструкции территорий в центральной части города наслоения неизбежны. Городская ткань, в том числе в историческом ядре, претерпевает постоянные изменения, она неподвластна музеефикации. В рецензируемой новостройке предъявлен дифференцированный подход к исторической архитектуре, которая существует параллельно с современной функцией и современными формами. Он не бесспорен, но имеет право на существование – главное, чтобы архитекторы были высококвалифицированными, чтобы они бережно относились к историческому наследию, и в данном случае так оно и есть. Если же исторические стены сохранить не удается, и их заменяет новодел, это, конечно, обидно – тем самым теряется антикварная ценность исторического фрагмента, однако в большинстве случаев вряд ли за этим кроется вина архитекторов. Чаще всего такая утрата оказывается следствием инициатив «со стороны», досадным недоразумением – и, к сожалению, далеко не всегда есть возможность противостоять силе вещей.
Офис Союза архитекторов хочешь не хочешь воспринимается как символ, обозначая вектор развития отечественной архитектуры. Новое здание является свидетельством сложности и противоречивости нашего времени, своего рода рефлексом переходной эпохи. Оно, несомненно, займет свое достойное место среди фасадов Эрихсона, Бурова, Тхора Семерджиева, вписав очередную страницу в архитектурную летопись Гранатного переулка – бывшей улицы Щусева, бесстрастно фиксирующую наше продвижение от самобытности к общемировому мэйнстриму…

Михаил Хазанов. ОБОЗНАЧАЯ ВЕКТОР РАЗВИТИЯ. «Архитектурный вестник», 2006, № 4 (91)
Полностью текст здесь:
http://archvestnik.ru/ru/magazine/113/


Ксения Аксельрод:

Официальным заказчиком работ стал Союз архитекторов России, инвестором — ООО «Когалым Финанс Сервис». Союз сознательно отказался от привлечения в проект бюджетного финансирования. Инвестиционная схема давала возможность начать и закончить строительство в сжатые сроки. При этом историческая часть комплекса оставалась за заказчиком, а новая делилась между Союзом и инвестором в официально принятом для подобных проектов соотношении 30 на 70%. Одновременно заказчику пришлось принять дополнительные условия вкладывающей стороны. В результате инвестор нового здания взял на себя и все функции застройщика, пригласил собственных подрядчиков и жестко контролировал все этапы строительства и его финансирования.

Ксения Аксельрод. СОЕДИНЕНИЕ БЕЗ СЛИЯНИЯ. ARX, № 4
Более полная версия здесь

Валерия Кононенко:

Нешуточные юридические страсти разворачиваются вокруг недавно построенного новодела по адресу Гранатный переулок, 22. Собственник здания – правительство Москвы – в свое время передало этот дом в безвозмездное пользование Союзу архитекторов и уполномочило его подыскать инвестора на его реконструкцию. сейчас здание практически готово к эксплуатации. Правление САР, которое вот уже более трех лет ютится на арендованных площадках СМА, считает дни, когда можно будет въехать на вновь отстроенные площади. Однако, ожидание затягивается. Сегодня Союз архитекторов России никак не может договориться об оптимальном разделе площадей с официальным инвестором восстановительных работ – компанией «Когалымфинанссервис». Все идет к тому, что набирающий силу конфликт собственника и инвестора будет разбираться в судебном порядке.

Валерия Кононенко. МЫ ДЕЛИЛИ ОГУРЕЦ. «Строительство. Архитектура. Недвижимость», № 14 (30), декабрь 2005

Полностью текст здесь

 

 

 

 

 

 

проект В.Захарова

проект Андрея Таранова

проект Александра Скокана

проект Андрея Асса

проект Александра Ларина

 

проект стоматологического центра на Новом Арбате, 1998

 

 

концертный зал Le Zenith Бернара Чуми в Руане

Арт-центр Фрэнка Гери в Нью-Йорке

контрапункт

 

 

фрагмент фрески Пьеро делла Франческо в Ареццо

проект фасада ЦДА Андрея Бурова, 1941

ваше мнение

Гость | 4859 дн. 17 ч. назад
Здесь архитекторы сами себя посадили в унитаз и прикрыли сверху крышкой. Нельзя так поступать с исторической застройкой формирующей дух и очарование места.
ххх | 6207 дн. 17 ч. назад
Кого-то жалко бойкотировать.., кого-то ввели в заблуждение.., а памятники истории исчезают Печально
Екатерина Александрова | 6213 дн. 4 ч. назад
Уважаемый Артем!
Во многом с Вами соглашусь, но система "вепереди одно- позади другое" сложилась вместе с системой согласований в инстанциях. Пример Юдинцева на Цветном - новодел+новое - хорош, но выполнен в той же системе координат. Пока новое строительство в центре является неким психологическим ТАБУ ситуация не изменится.
Артем Дежурко | 6213 дн. 18 ч. назад
Я помню, что стояло на месте Эрмитаж-Плазы. Фабричка, уже давно не работавшая. Обаятельная, но не памятник. Так что тут вроде бы с законодательством все нормально. "Исторические фасады", прилепленные к дому — фантазия, такого тут никогда не было. Это, видимо, уступка чиновникам.

Дом Сухово-Кобылина, как писал в "Штаб-Квартире" Николай Малинин, был разрушен за несколько лет до строительства "Пушкинского дома". Это неправда, Николая ввели в заблуждение. Дом там стоял совсем недавно, и был, судя по внешнему виду, в отличном состоянии. Потом его на пару лет закрыли зеленым занавесом, потом сломали и тут же начали копать котлован. Я не думаю, что в разрушении здания виноват прежний владелец участка.

Но Лызлова жалко бойкотировать.

Пожалуй, я отзову свое предложение.

Но в случае Асадова то, что здание снесли — фатально для судьбы новостройки как художественного объекта. Контраст между старой и новой архитектурой хорош тогда, когда старая имеется в наличии. Или же — играть так до конца! — надо было с нуля построить псевдо-старый фасад там, где его никогда не было. А новая архитектура, изображающая старую и в художественном смысле, и в историческом (то есть являющаяся подделкой) — это некоторая семантическая неразбериха, препятствующая ясности архитектурного высказывания.

И вообще, что за догги-стайл, фу.
Гость | 6215 дн. 2 ч. назад
А вставка в Эрмитаж Плазе ???
Перейти к обсуждению на форуме >>