Адрес: Новослободская ул., д. 23-29
Архитекторы: Юрий Гнедовский, Владилен Красильников, Галина Савченко
Конструктор: И.Осокин
Заказчик: АНО ВО «Творческие мастерские» СТД Девелопментс
Площадь: 36 700 кв.м.
2001

наше мнение

«...Вращение колес осуществляется трехфазным электродвигателем (напряжение питания 380 В, мощность 100 вт, 1400 об/мин) через понижающий редуктор с передаточным числом 1:700, на выходе 2 об/мин. Вращение от редуктора на колеса передается цепной передачей. Валы колес установлены на подшипниках. Подшипники смазаны литолом».
Из инструкции по эксплуатации художественно-декоративной композиции на балконе фасада корпуса «С» здания ТКЦ имени В.Э.Мейерхольда

Эту композицию архитектор Владилен Красильников сочинил по мотивам декорации Любови Поповой к мейерхольдовскому спектаклю «Великодушный рогоносец». Ну, то, что крылья мельницы превратились в лесенки, а мельничные круги в колеса - это понятно. Образ собирательный, метафора театра Мейерхольда, где все крутится и вертится, а главное - видно, как и почему оно крутится. Правда, висит все это на уровне шестого этажа, да еще скрыто выступом здания, так что с улицы видно будет плохо, но когда композицию подсветят прожекторы, станет ясно: «И все-таки оно вертится».

Но эта кинетическая скульптура - единственное, из чего прохожий сможет сделать вывод о том, что перед ним театр, да к тому же - пропагандирующий идеи Мейерхольда. В принципе здание можно принять за банк или офис, гостиницу или торговый центр. Да так оно и есть: во дворовой башне будет гостиница, основная масса этажей будет сдана под офисы, в первом этаже разместится магазин, во втором - ресторан. Главный режиссер, собственно, так и хотел: чтоб в здании театра можно было и покушать, и переночевать, и прибарахлиться, и деньги поменять. Такая бизнес-стратегия известна каждому ребенку. Поскольку ее еще кот Матроскин сформулировал. Чтобы что-нибудь ненужное продать, нужно сначала что-нибудь ненужное купить. И наоборот. Просто так театр не построишь, нужны деньги. Денег нет, но можно их заработать. Построить офисное здание. Или магазин. Или ресторан. Или гостиницу. А можно все сразу. Фокин тут, конечно, не оригинал, сейчас в Москве вообще не строят домов с выраженной функцией. Строят - «многофункциональные комплексы». Почему - понятно. Банк обязательно лопнет, магазин прогорит, театр разделится надвое. Поэтому лучше строить так, чтоб в доме можно было поселить все что угодно.

Поэтому и внешний облик дома не должен ни о чем свидетельствовать. Точнее - он должен свидетельствовать обо всем сразу. Для этого у наших зодчих есть проверенный способ по имени «постмодернизм». А это значит - всем сестрам по серьгам. В основе - коробка, но по краям она творчески разработана. Нижний этаж облицован мрамором - потому что так полагается на главных улицах нашего города. Угловая башня сплошь облицована стеклом - потому что живем все-таки в XXI веке. Стоит эта башня на хрупеньких колоннах - потому что постмодерну свойственна ирония, отрицающая тектонику. Гостиничная башня сдвинута во двор - чтоб, с одной стороны, не нарушать масштаб улицы, а с другой стороны - дать городу высотную доминанту. Та часть, которая является собственно театром, явственно отделена ото всего остального: она набрана из разнообразных форм, словно бы с неба сыпался какой-то тетрис, и зашита в зеленый мрамор. Ну и круглые окошечки - в память о любимой фигуре русского авангарда.

Ну, а то, что дом получился таким безобразным - тоже понятно. Ведь и нормальный бизнесмен совсем не так отвратителен, как бизнесмен от культуры. Первый по своим законам со своими играет, а второй их законы пытается нам навязать. И вот вам, пожалуйста, театр «по понятиям».

Все это было бы грустно, но нельзя не увидеть здесь исторической метафоры. Ведь ГосТИМ, который строили в начале 30-х Мейерхольд, Михаил Бархин и Сергей Вахтангов, тоже был сначала эффектным конструктивистским зданием. Эллипс основной его части отражал внутреннюю планировку - знаменитую мейерхольдовскую сцену, эдаким «языком» вливавшуюся в зал; ступени фасада повторяли крутой обрыв амфитеатра; стеклянные стены символизировали открытость и прозрачность сценического действа. Но потом, как известно, Мейерхольда стали топить, а следом начал изменяться и облик его театра: он становился все классичнее и в конце концов превратился в хорошо известный нам концертный зал имени Чайковского. Где от начального замысла остался только овал зрительного зала, а все остальное стало банальной коробкой, декорированной в псевдоклассических формах. Бетонный колодец для вращающихся механизмов занял буфет, световая галерея превратилась в балкон, стены обили синей тканью, расставили белую мебель.

Так что судьбу нынешнего Центра можно было бы трактовать так же: все, мол, повторяется. Тем более, что история его строительства не менее драматична. Сначала его проектированием занимался президент Союза архитекторов Юрий Гнедовский (совместно с Владиленом Красильниковым и Галиной Савченко). Затем их вытеснила знаменитая фирма Skidmore, Owings and Merrill. Затем проект попал к другому русскому архитектору - Андрею Меерсону, наконец, к работе вернулись те, кто начинал. Но все это время - как это ни смешно - Центр продолжал строиться, поэтому и получилась такая каша (опять же таки, пользуясь образами любимого мультика, как в письме Шарика, Матроскина и дяди Федора). Другое дело, что ни один из существовавших проектов не был особенно хорош и в подметки проекту Мейерхольда-Бархина-Вахтангова не годился совершенно. Да и режиссера Фокина, слава богу, на Лубянку не таскали и спектаклей не закрывали. И в лагерь не отправили. Так что история повторилась, как водится, фарсом.

Но зато внутри все вышло хорошо. Громадный черный куб - где сцена и зал - пусть и не мейерхольдовский овал, но уж точно квадрат Малевича. Причем, квадрат этот повторяется всюду - в полу, в стенах, в потолке, в квадратиках сцены, которые могут подниматься на метр, или уезжать вниз. У Мейерхольда, правда, были не квадраты, а барабаны, но их было всего два, а тут - 72. Сцена и зал - как и полагается - являются единым пространством, не разделенным ни оркестровой ямой, ни рампой, ни порталом. Все это - тоже заветы Мейерхольда, реализованные, правда, уже не одним поколением режиссеров, но, как правило, в полукухонных условиях. Здесь же гибкость и подвижность структуры зала заданы изначально - поэтому зрителей можно рассадить как угодно.

Как и Мейерхольд, строители Центра мечтали о раздвигающемся потолке, но в московских условиях это крайне непрактичная вещь, поэтому ограничились световым фонарем. Он, правда, не в потолке, а в стене, так что эффект от него будет, может быть, и невелик, зато вся остальная светоаппаратура - суперсовременная, от американской фирмы ETC. Звуковое обеспечение - тоже на должном уровне, пульт - от Allen & Heath, две кабины для синхроперевода. Кроме того, у всех ведущих спектакль есть собственные видеомониторы, а четыре камеры будут гонять вдоль сцены, обеспечивая полное видение. Стоило бы упомянуть и оригинальную систему монорельсов вдоль и поперек сцены, но это уж совсем специальная история.

Собственно зал находится на шестом этаже, что несколько непривычно, но зато движение зрителя к нему превращается в отдельный спектакль. То есть, можно, конечно, подняться и на лифте, но лучше это сделать пешком - по мраморной лестнице, украшенной театральными светильниками PAR, цепляясь взглядом за брутальные неоштукатуренные стены, где будут висеть старые мейерхольдовские афиши. Все это придумал главный художник Центра Александр Боровский.

На четвертом этаже - два репетиционных зала: черный и белый, с окнами во всю стену. На пятом - гримерки и фойе, по стенам - фотографии Мейерхольда: от детских до лагерных. С пятого на шестой, к залу, поднимается лестница, больше похожая на корабельный трап. Впрочем, есть здесь, как и полагается в «цивилизованном мире», пандусы и туалеты для инвалидов. А лифт для декораций, кстати, сделан по спецзаказу техдиректора Центра Сергея Даниленко - в шесть метров высотой. Он, правда, говорит, что места все равно маловато - тем более для грядущей театральной Олимпиады, одной из главных площадок которой и станет Центр, но зато - есть. Стоит. Колесики крутятся.

Николай Малинин. КРЫША. «Афиша», № 47, 2001 

мнение архитектора

Режиссер Валерий Фокин:

- Когда, как и почему возникла идея создания Центра имени Мейерхольда, этого режиссера-новатора, отношение к которому в театральных кругах и по сей день далеко неоднозначно?
- Идея возникла более десяти лет назад в бытность мою главным режиссером театра им. Ермоловой. Идея создания комплексного центра, в котором произошло бы сочетание театральных, учебных, экспериментаторских и прочих проектов. Это были годы перестройки и я, преисполненный энтузиазма, попытался реализовать эту идею на базе Ермоловского театра. К сожалению, мой замысел встретил жесткое сопротивление части коллектива, в результате чего труппа раскололась. Я твердо убежден, что модель Центра, альтернативная традиционному, десятилетиями устоявшемуся устройству театра, открывает широкие творческие перспективы. Вера и желание реализовать эту идею, моя любовь к Мейерхольду и то, что я был назначен в 1988 году председателем комиссии по творческому наследию Всеволода Эмильевича - все это в конечном итоге вылилось в строительство Центра, который бы, прежде всего, отвечал задачам экспериментального характера и не только в театре, но и в других видах искусства.
- Осуществление этого проекта требовало больших капиталовложений, а государство, как известно, не слишком раскошеливается на объекты культуры. Кто же помог Вам в реализации идеи?
- По существу это первый опыт внебюджетного строительства объекта культуры. Он создан на негосударственные средства. Инвесторы в разное время менялись, и оттого стройка продвигалась неравномерными рывками. Пока, наконец, финансирование не взял в свои руки Государственный сберегательный банк, который и довел строительство до финала. Московская Дума приняла по рекомендации Ю.М. Лужкова разумное и полезное решение - позволила банку отдавать налог на прибыль в пользу нашей стройки.
- Многие театры, чтобы выжить в сегодняшних условиях рынка, вынуждены сдавать часть площадей в аренду различным ларькам, обменным пунктам, прочим заведениям, к искусству отношения не имеющим, это производит убогое впечатление, но жить-то надо! За счет каких средств будет существовать ваш Центр?
- Разумеется одной продажей билетов сегодня ни один театр содержать невозможно, в том числе и наш Центр. Поэтому архитекторы предусмотрели строительство коммерческих площадей, которые должны подпитывать наш проект, как сообщающиеся сосуды, т.е. содержать его. Коммерческая зона, в которой будут находиться офисы различных учреждений, магазины, торговые залы, гостиница, то-есть две трети всего здания - это владения Госбанка и города. Сейчас идет работа с риэлторами, которые подыскивают арендаторов на эти коммерческие площади. Желающих много, ведь это очень престижно находиться в новом красивом здании в центре Москвы под одной крышей с Центром искусств. Но мы намерены вступать в деловые партнерские отношения только с теми структурами, которые не идут вразрез с театральной сутью, с которыми мы могли бы осуществлять совместные акции. В нашем Центре будут происходить гастроли театров, будут действовать курсы подготовки молодых режиссеров, будет осуществляться исследовательская деятельность. Работа по художественным программам - цель нашего Центра.

Б.Эпштейн. ЛЮБОВЬ К МЕЙЕРХОЛЬДУ. Газета «Панинтер», № 101. Июль 2001

Сайт Центра им. Мейерхольда:
http://www.meyerhold.theatre.ru/

мнение критики

Николай Молок, Андрей Немзер, Алена Солнцева:

Центр Мейерхольда на Новослободской улице возводили шесть лет. Это собственно только строительство; замысел режиссера Валерия Фокина, поиск инвесторов, архитектурные проекты - куда более долгая история. Фокин мечтал об уникальном театральном доме, в котором бы ожил дух великого мастера-экспериментатора. Дабы материализовать мечту, требовались место и инвестиции. После многолетних раздумий была применена уже опробованная московским правительством схема финансирования: находится инвестор (ныне он зовется Росбанком), получает от городских властей скидку на аренду земли и большую часть здания забирает себе. Росбанк и получит 80% будущих помещений. (Схема эта «прошла», в частности, в школе Галины Вишневской на Остоженке -- огромном комплексе, большая часть которого отошла под офисы и квартиры.) В одном из интервью Валерий Фокин сказал, что ему и 20% хватит. Может, и хватит. Но только здание на Новослободской от этого Центром Мейерхольда не станет. Характерно, что на одном из интернетовских сайтов уже появилось объявление: сдаются два офиса класса «А» в новом бизнес-центре «Центр Мейерхольда».
По словам президента Росбанка Михаила Прохорова, полностью строительство обойдется в 32 миллиона долларов. Это по московским масштабам не очень много (храм Христа Спасителя стоил миллиард). Пока же построена первая очередь - театральная. Будут еще выставочный зал, видеобиблиотека, трехзвездочный гостиничный комплекс, паркинг, магазины, рестораны. Когда, не вполне понятно. Юрий Лужков обещал достроить центр и в 1999 году, и в 2000-м. Главный успех в том, что театральный зал успели сдать до начала Третьей Всемирной театральной олимпиады (апрель-июнь 2001-го; проект амбициозный - две предыдущие олимпиады прошли в Греции и Японии).
О здании судят по-разному. Отчасти это связано с тем, что за шесть лет сменилось несколько проектов. Начинали работу Юрий Гнедовский с Владленом Красильниковым и Галиной Савченко, потом были другие, еще другие, теперь - опять «первопроходцы». Меж тем работа шла безостановочно - так появилась предусмотренная «промежуточным» проектом башня. (Не ломать же?) Технически здание скорее всего отвечает современным требованиям. Оно напичкано новыми технологиями - мобильная сцена, световой фонарь, акустика, кабины для синхроперевода, видеомониторы и камеры, пандусы для инвалидов, специальный шестиметровый (в высоту) лифт для декораций, два репетиционных зала с окнами во всю стену. Оценить эти достижения прогресса сложно (опыта строительства новых театральных зданий у нас нет - оттого и мучаются реконструкторы Большого), но звучит все убедительно -- можно позавидовать.
Сложнее с архитектурным решением. Архитекторы хотели создать театр, о котором мечтал Мейерхольд. Строительство совпало с зарождением в московской архитектуре моды на неоконструктивизм - «двадцатые годы», но изготовленные из новых материалов. Получается нестильно, вторично, скучно. В общем, плохая это архитектура. Получился не театр Мейерхольда, а его условный образ. Интерьеры (работа театральных художников Александра Боровского и Александра Великанова) - сбывшаяся мечта советских интеллектуалов 70-х о европейском театральном пространстве: лаконичном, строгом, пустынном. Зал легко приспосабливается к любым режиссерским фантазиям.
Впрочем, на открытии особых новаций не демонстрировали. Прошел очень респектабельный концерт. Предполагалось почтить Мейерхольда. Поэтому из Питера привезли знаменитый «головинский» занавес, сделанный для мейерхольдовского «Маскарада» (1917) и на сцену водрузили колесо из «Великодушного рогоносца». Репертуар был тоже мейерхольдовским: артисты Мариинки пели Вагнера, Мусоргского и Даргомыжского, Михаил Козаков читал монолог мольеровского Дон Жуана, а Юрий Любимов - монолог Бориса Годунова. Сценические новации отложены на потом - все «номера» соответствовали представлениям о вкусах собравшейся публики (московское чиновничество, строители, инвесторы). Юрия Лужкова не было, но зато была вице-премьер Валентина Матвиенко.
Первым собственно театральным событием в новооткрытом центре станет фестиваль спектаклей, поставленных его директором Валерием Фокиным в самых разных театрах. Фестиваль откроется 17 февраля. А там, глядишь, и настанет время для глобальных театральных экспериментов, ради чего все, в сущности, и затевалось.

Николай МОЛОК, Андрей НЕМЗЕР, Алена СОЛНЦЕВА. Дух Мейерхольда прописали в Москве. В респектабельном офисном комплексе на Новослободской. «Время новостей», 13.02.2001