Жилой дом с офисами
Адрес: Хвостов переулок, 5
Проектировщик: «Моспроект-2», мастерская 5
Архитекторы: Александр Щукин, Михаил Леонов
1997

наше мнение

Уникальный образец постмодерна на тему "русского стиля". Теремок с башенкой, шатер, арочки, наличники - ну все как полагалось в XVII веке: "русское узорочье". Дикость, конечно, но уж больно смачная и любовно сделанная. Автор чуть не жил на стройке, показывая рабочим, как нужно кирпичи класть. Да и монтаж цитат вполне авангардный, а вот  постмодернистской иронии как-то не чувствуется. Замоскворечье, что тут скажешь.

мнение архитектора

 

мнение критики

Анна Гарднер:

На уровне поверхностном всеядность постмодернизма не знает ограничений. Где-то в глубине тут есть табель о рангах. Хороший тон – игра с классикой или с авангардом. Русский стиль если используется, то по соображениям конъюнктурно-политическим. С профессиональной или эстетической точки зрения обращение к нему всегда сомнительно.
Тому хватает объяснений. История русского стиля проходит под одним лозунгом: эстетически неубедителен, идеологически важен. Образцы неорусской архитектуры XIX века – храм Христа Спасителя, Исторический музей Шервуда – «сундуки с кокошниками» - скомпрометировали идею русского стиля всерьез и надолго. А сама архитектура XVII века, источник всех неорусских стилизаций, в любом учебнике трактуется как эпоха упадка.
К дому в Хвостовом переулке подходишь не без внутреннего сопротивления. Рассматривая его – недоброжелательно, предвзято, - вдруг ловишь себя на ощущении: вот ведь, в неорусском стиле, а хорошо сделано, И уже потом изумляешься – какой классный дом. Вроде бы это и невозможно: замечательная архитектура в неорусском стиле. Но вот –  стоит и побеждает собой любую недоброжелательность.
Как это сделано? Это действительно вещь, поэтому ответить на такой вопрос до конца невозможно. Можно сразу сказать: не так, как думаешь.
Да, здесь есть постмодернистский монтаж цитат. Здесь прямо цитируется церковь Рождества в Путинках, палаты дьяка Аверкия Кириллова. В раскрепованном фронтоне узнаются наличники окон XVII века. С другой стороны, на боковом фасаде эркер, скорее, напоминает кружевную лестницу замка в Блуа, Францию XVII века. Башенка на углу этого фасада опирается на «тень» классической капители. Задний фасад с большими окнами вызывает в памяти какие-то модернистские образы. В проемах главной башни есть цитаты итальянских палаццо. И так далее до бесконечности.
Но в этом монтаже нет никакой иронии. Это не выглядит хаосом, нелепым нагромождением, напротив, такое ощущение, что здесь стройное музыкальное произведение с композицией сложной, но едва ли не алгебраически стройной. Да и потом – все детали сделаны с таким тщанием, что объявить их постмодернистской шуткой кажется святотатством. Александр Щукин вполне в духе ренессансных мастеров приходил на строительство и сам делал детали, чтобы показать строителям, что нужно. Так не шутят.
Это не ироническое травестирование XVII века, но какая-то реконструкция его эстетики. Дело не только в обычной асимметрии объемов. Каждый фасад оканчивается угловой башней, вокруг которой все словно поворачивается к следующему, в результате возникает ощущение какого-то футуристического вращения бесконечного количества цитат и деталей вокруг этих башен, что-то вроде малявинского «Пляса». В этой «историцистской» эстетике ясно проступает совершенно авангардное ощущение формы.
Русский XVII век сам по себе всеяден, он сам любил, набрав цитат из увражей западного барокко, устроить из них бешеный пляс, в какой-то неклассической, маньеристической логике. Но этот принцип авторы прочитали совершенно по-новому. Вот перед нами центральный объем главного фасада — заурядный особнячок XIX века, построенный по «образцовым проектам» неизвестным застройщиком, — воплощение законопослушности и порядка. Он включается в эту пляску и выглядит — со своим странным фронтоном — уже совсем иначе. Авангардным коллажом. Получается, что XVII век — это авангардная деконструкция ордерных мотивов, и именно так авторы его подают. То есть XVII век — это такой русский постмодернизм, со своей иронией и шутками. А авторы его сегодня реконструируют уже предельно серьезно.
Вживание в стиль прошлого — это трансформация постмодернистской программы. Такую трансформацию проповедует школа принца Чарльза. Но соединение лозунгов принца Чарльза с русским стилем производит совершенно сокрушителъное впечатление — очень уж далекие предметы. Никакой западной программой не предусматривалась такая эстетика, здесь для русской архитектуры — прорыв в новое пространство.
Когда нечто по-настоящему удается, возникает эффект цепной реакции — смыслы начинают пристраиваться один к другому уже независимо от того, что было вначале. Дом этот становится вдруг воплощением духа Замоскворечья с его разнохарактерной застройкой, с его иррациональной планировочной структурой, с принципиальной эклектичностью его застройки, с его милыми особнячками, чьи формы, восходя к классическим канонам, тоже кажутся их совершенной деконструкцией. Дом становится воплощением духа Москвы со всеми теми же чертами характера «genius loci», что и у Замоскворечья, только в большем масштабе. Наконец, он кажется едва ли не единственным на сегодняшний день найденным, эстетически убедительным вариантом русского стиля в современной практике. Неизвестно, породит ли он цепь подражаний, но так или иначе останется в истории русского постмодернизма как вещь этапная.

Анна Гарднер. ПОСТМОДЕРНИЗМ XVII ВЕКА. АЛЕКСАНДР ЩУКИН: ЭСТЕТИКА РУССКОГО СТИЛЯ. «Независимая газета», 8 февраля 1997

Владимир Седов:

Всем известны семь чудес света. А если кто не помнит их наизусть, то может посмотреть их в детских книжках, продающихся у каждой станции метро. Но все чудеса слишком далеко от нас и, казалось бы, единственное, чем может удовлетвориться любознательный россиянин, это отправиться в комплекс на Манежной площади, названный президентом восьмым чудом. Но это слишком радикальный и чересчур прямой путь.
Можно направиться в тихий московский район Замоскворечье и поглазеть на недавно построенный дом номер 5 по 1-ому Хвостову переулку (авторы проекта А.Щукин и М.Леонов). Здесь разгулявшийся в период строительного бума «русский стиль», ставший составной частью стиля московского, показывает себя с наиболее зрелищной стороны.
Авторы дома, являющего собой функционально типичное для центра сочетание квартир и офисных помещений, как будто постарались  выпустить на фасады все элементы «узорочья» середины ХУII века. Этот прием, по всей видимости, должен был поставить здание в контекст исторической застройки Замоскворечья, а также напомнить об эклектических доходных домах эпохи Ропета и Гартмана.
Однако получилось все же нечто среднее между бетонной избушкой на курьих ножках и пластмассовым «Русским бистро». Шатровая башенка, висячие арочки окон, псевдоизразцы и другой дробный декор образуют напыщенную смесь, которая укладывается только в представление о желании сделать что-то наиболее выдающееся из заведомо посредственного (наподобие желания стать «самым плохим из плохих парней»).
Наиболее впечатляющей деталью декоративного убранства служит, конечно, табличка, на которой внятно написано: «Памятник архитектуры. Охраняется государством». Как она появилась на здании - совершенно неясно. Но зато понятно, что охраняемые памятники сильно помолодели. Наряду с осмотром галереи ныне здравствующего Шилова в Москве стоит бежать смотреть на архитектурный памятник новой эпохи. Охраняется государством.

Не опубликовано