Жилой комплекс на Кременчугской улице
Проектная организация: Мастерская Чернихова
наше мнение мнение архитектора мнение критики ваше мнение





Жилой комплекс на Кременчугской улице. Фасады
Жилой комплекс на Кременчугской улице. Интерьеры
Жилой комплекс на Кременчугской улице. Интерьеры
Жилой комплекс на Кременчугской улице. Интерьеры

Жилой комплекс на Кременчугской улице. Макет

Жилой комплекс на Кременчугской улице. Вид до реконструкции

Жилой комплекс на Кременчугской улице. Фрагмент

Адрес: Кременчугская улица, 32-34
Архитектурно-дизайнерская мастерская А.А.Чернихова
Архитекторы: Андрей Чернихов
2000

наше мнение

Построив храм Василия Блаженного, русская архитектура сочла задачу по цвету выполненной. Или даже перевыполненной. И четыре века обходилась серым, желтым, красным. Макияж - дело женское (архитектура, понятно, мужское), граффити считались разновидностью хулиганства, а венский Хундертвассерхауз - бредом сумасшедшего художника в бесящемся с жиру городе Климта и Ольбриха.

Первым о цвете вспомнил модерн, но его палитра была блеклой, «болотной». Потом полыхнули цветом расчищенные на рубеже веков иконы, городские вывески стали предметом восхищения «бубновалетцев», а футуристы вообще красили вообще все что ни попадя вплоть до травки Александровского сада. «Улицы – наши палитры», - сказал Маяковский и вместе с Родченко расписал дом в Калашном переулке: «Нигде кроме как в Моссельпроме!». Потом все замазали, два года назад - восстановили, но сегодня снова облупилось. Сделать жизнь ярче опять не получается: дурной климат, плохая краска и общая нерасположенность страны к материализации утопий.

Где-то между художниками-футуристами и архитекторами-конструктивистами существовал в начале тридцатых годов гениальный график Яков Чернихов. «Пиранези русского авангарда» почти ничего не построил, но его роскошные архитектурные фантазии стали источником вдохновения для многих поколений архитекторов. Правда, только вдохновения, поскольку, кроме идеи движения, почерпнуть какие-то конструктивные идеи в его работах трудно (в отличие, скажем, от такого же «нестроителя» Ивана Леонидова, из проектов которого вышел весь «интернациональный стиль»). Попытку в очередной раз свести архитектуру и живопись предпринял внук Чернихов Андрей, знаменитый тем, что единственный из наших зодчих все время при бабочке.

Генетическая склонность к архитектуре яркой (не в смысле своих конструктивных или пространственных новаторств) продиктовала ему простой ход: окунуть свои кисти, куда завещал Окуджава, и раскрасить фасад так, как никто еще в Москве не красил. Конечно, это чистое декораторство и, конечно, оно вполне  утопично. «Тексколоровская» краска гораздо надежнее отечественной, но и она имеет свой срок - пять-десять лет. То есть не успеют обитатели нового жилого комплекса отдать детей в школы, как им придется снова звать маляров, - и не факт, что замысел будет повторен в точности. Тем не менее подобная попытка привнести цвет в жилую архитектуру, безусловно, интересна. И хотя это очевидный вызов безрадостности окружающей среды (с одной стороны - хрущобы, с другой - типовые блочные дома), но в то же время и своеобразная дань историческому контексту: два этих корпуса перестроены из обветшавших зданий детского сада. То есть, детский сад был - «детский сад» и остался.

Этот пафос «детского-веселенького» оправдывает и архитектурные причуды зданий, которые в любом другом случае стоило бы назвать дешевым постмодерном. Громадная колонна со стеклянным витражом и грубоватой капителью (внутри - лестничный марш); другая капитель, уже просто нарисованная на фасаде; два эркера, круглый и квадратный, тяжело свисающие с третьего этажа; экстравагантные круглые наличники; радикальные формы окон (при вполне традиционном балкончике); ряд размалеванных квадратов, кажущихся цитатой из Ивана Чуйкова. Впрочем, творится весь этот живописный цирк не в плоскости стены, а накладывается на нее отдельно - и в сочетании с ломаной линией каменного цоколя становится похож на образчик грамотной научной реставрации: когда сохранившиеся куски какого-нибудь XV века тщательно восстанавливают, а рядом не рисуют новодел, а оставляют как есть. Получается, что обязательная для постмодернизма ирония заключена здесь не только в использовании классических форм (потребитель требует жилье «прекрасной архитектуры», а колонна есть ее символ), но и в намеке на генезис «новых русских»: поскреби любого - обнаружишь банального совка.

Иван Езерский. ОКУНУЛИ СВОИ КИСТИ В ГОЛУБОЕ. «Итоги», 4 апреля 2000

мнение архитектора


Архитектор Андрей Чернихов:

- Андрей Александрович, красить архитектуру – дело рискованное. Вот Моссельпром уже облупился. В чем пафос?
- Все зависит от качества подготовительных работ и от самой краски. Шведской «сигмой» красят корабли - 70% в мире. Есть «тиккурилла». Есть немецкий «тексколор». Все в конечном счете завиcит от финансовых возможностей заказчика. Все проводят тендеры, в которых важны комплексность, обеспечивающая гарантию. Заказчик комплекса на Кременчугской избрал подрядчика, который использует «Тексколор». Гарантия - 5-10 лет. Это в теории. Практики же у Москвы нет, поскольку мы только недавно начали пользоваться импортными красками. Но даже самая хорошая краска не выдержит гарантийного срока, если поверхность плохо подготовлена.
- А что будут делать жильцы через 10 лет?
- Перекрашивать. Как во всем мире: все дома рано или поздно перекрашиваются. Кондоминиум будет этим заниматься и дай бог догадается обратиться к нам или хотя бы к поставщику краски. Тем более, что народу тут немного: всего 21 квартира.
- И все-таки: зачем вы его покрасили?
- Представьте себе картину: в километре от Кутузовского проспекта стоят пятиэтажки первого поколения, страшные, серые, рядом - панельки, пустырь … Короче, абсолютно не предназначенная для коммерческого жилья ситуация. Но архитектор получает то, что есть. Потому что заказчик уже купил участок. Остается решать эту задачу доступными средствами.
Вот стоят два полуживых детских сада постройки начала 60-х, где уже поселились бомжи. Надо построить коммерческое жилье. С гаражом. Надстроить и реконструировать эти два здания. При этом мы были ограничены данными рамками: мы не могли сделать три дома, не могли сделать десять этажей. Ну, да, снесли и  выстроили заново (а реконструкция от нового строительства отличается количеством бумаг и взяток).
Но все равно встраиваться, подстраиваться под эту антиархитектурную и вообще антигуманную среду невозможно. Что делать? Делать что-то вызывающе красивое. Ну а дальше - может, кто увидит здесь модерн, кто - Хундертвассера. Но образца никакого не было, просто рисовалось. Здесь нет одинаковых фасадов, одинаковых окон. Богатая ритмика, пластика, живописность. Третий этаж - самый радикальный, чем ниже - тем суше. Но и внизу есть рваный цоколь.
- Ну а ходы из арсенала постмодернизма здесь зачем?
- Надо было как-то лестницу, пристроенную заново, решать. Обрезать? Плохо. Надо было шапку придумать. Форма, говорил Флобер, это воплощенная мысль. Чем отличается архитектура свободного живописного ряда от «стилевой»? Ты рисуешь  то, что чувствуешь. Цоколь - отвечает движению кровли. А окна взять в цветные наличники пришлось только из-за ошибок строителей. Я, конечно, могу реконструировать творческий процесс, вспомнить модерн, мирискусников - но это просто в тебе сидит. На уровне генетической памяти. Если тебе брошен вызов антикультурой, то задача культуры, как говорил Коровин - сопротивляться.

Интервью Николаю Малинину, 15 марта 2000

мнение критики

 

храм Василия Блаженного   фото: Omnibee

Хундертвассерхауз в Вене

Дом Моссельпрома в Калашном переулке. Фрагмент картины В.Степановой и А.Родченко. 1925

Яков Чернихов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Иван Чуйков.

 

 

ваше мнение

Гость | 5516 дн. 22 ч. назад
Очень красивое помещение, только кто там может себе позволить жить...за забором. А за забор выйти страшно...особенно вечером Нижнее Аминево Рабочий район Место классное - фиг кто найдет, тихо, только не хотел бы я жить за забором ...
Перейти к обсуждению на форуме >>