Адрес: Бутырская улица, 77
Архитекторы: Станислав Кулиш, Вадим Липатов, Дмитрий Жуков, Николай Черняков
Конструктор: «Востокгидроэнергострой»
Заказчик: ООО «Мобил Менеджмент Инвест»
2004 - 2007 

наше мнение

Построив оригинальное офисное здание «Триангл-Хаус» на Верхней Красносельской (лихой хай-тековский кораблик, рассекающий стеклянными форштевнями угарные волны Третьего кольца), заказчик решил обратиться к тем же архитекторам. Но уже с куда более сложной задачей…

Бутырка – не шедевр градостроительства, да и вообще улица малорадостная. И название ее, по Далю, означает жилье на отшибе, на выселках, и бытие ее в XIX веке было настолько «неказисто, что туда ссылали служить провинившихся квартальных». Левая сторона улицы – унылое жилье советской эпохи (хотя и первые в Москве 16-этажки), правая - скупой советский «пром». Унаследовав традицию (славу района составляли когда-то меднолитейный и арматурный завод Дергачева и Гаврилова, чугуннолитейный завод Листа, прядильная фабрика Анонимного общества), новые хозяева не сильно заботились о внешнем облике улицы. А единственное ее украшение – дивная церковь Рождества Богородицы с уникальной трапезной и живописной колокольней – была рассечена пополам новым корпусом машиностроительного завода «Знамя». На линии улицы остались руины колокольни, храм оказался на территории завода, а трапезную снесли вовсе. Таких изощренных надругательств старая Москва еще не знала.

Немудрено, что поначалу авторы здания даже не хотели открывать виды на эту несчастную улицу, развернув окна нового здания как бы вдоль нее, и утопив их в плоскости фасада. Сам же фасад мыслился каменным, с модным скачущим ритмом окон. Правда, в сочетании с медной облицовкой торцов все это начинало уж очень сильно напоминать Cooper House Сергея Скуратова, так что стоит порадоваться финальной версии, сделавшей фасад абсолютно оригинальным. При том, что он стал железным, идея преломления света осталась – только теперь в виде заглубленных в плоскость эркеров. Живо напоминающих неоклассические дома начала ХХ века или даже киевский ЦУМ. Однако, сбой ритма тоже сохранился – что говорит о новом прочтении традиции.

Впрочем, история с фасадом – не самая здесь главная. При всем безличии улицы, дарующем, казалось бы, полную свободу, участок был очень сложным. Позади него располагалось невысокое здание ПТУ. Чтобы не застить ему солнечный свет, архитекторам пришлось радикально срезать часть объема здания. Но этот вынужденный ход превратил задний фасад в эдакую скульптуру. Жаль, конечно, что она не очень-то читается снизу, но фотографии, сделанные с крыши ПТУ (и ставшие – с его исчезновением – своего рода раритетом), передают всю хитроумность замысла.

Но остроумие решения не только в скате крыши, изящно обработанном зубчиками и живописно расставленными световыми фонарями. То была бы лишь декорация на тему инсоляции. В объем дома был введен атриум, который рассек здание по диагонали (откуда и название) и вышел на Бутырку. Острый его нос, сходный с «форштевнем» «Триангл-Хауса», по-хозяйски раздвинул главный и боковой фасады, давая дорогу свету и создавая ощущение многослойности. План же получился очень сложным – потому что на каждом этаже атриум меняет свою конфигурацию. А благодаря срезу объема свет атриума добивает до первого этажа – так что все решения оказываются взаимосвязанными и глубоко осмысленными.

В целом получился эдакий «дом с секретом», парадоксальным образом аукающийся с историей церкви Рождества Богородицы (чье главное здание спряталось за фасадом завода, и чья материальность тоже была рассечена полупрозрачным объемом), живописно разбросанные эркера нового здания можно при желании сопоставить с чудесными белокаменными гирьками на остатках первого яруса колокольни, а уникальный ее фриз из полихромных изразцов можно считать прологом и к колористическому решению «Диагональ-Хауса»…

Николай Малинин. КЕНТАВР НА БУТЫРКЕ. Журнал Made In Future, 2007, № 2

мнение архитектора

Станислав Кулиш:

Участок с большими ограничениями: Бутырка, «Макдональдс», коммуникации и главное – здание ПТУ, которое накладывало инсоляционные ограничения на конфигурацию объема, который будет стоять перед ним в зоне светового режима.

Вадим Липатов:

Нас тут мало. Взяли желе, нажали кнопку «ограничения» - и объем был отформован. Получилась очень сложная конфигурация осей. Буквально на столе лежал график инсоляции. И атриум – это те самые полтора часа, в которые здесь есть солнце. Но если бы не наклон, если бы здание было ровным – никакой атриум ситуацию бы не спас.

Но важно, что эта сложная форма появилась не как желание произвести некое формообразование, не из желания сложности. Все это было сделано под влиянием необходимости. Часто же архитектор пытается усложнить. Всеволод Олегович Кулиш говорит: сначала мы делаем просто и некрасиво, потом – сложно и некрасиво, потом – сложно и красиво, и только в конце - просто и красиво.

А у фасада была своя история. Мы изначально хотели сделать так, чтобы окна выходили не на саму Бутырку, а как бы вдоль нее. Но нам сказали, что город требует большего вида на улицу. В результате удалось вытащить из этой реакции ниши, добиться преломления света. Получилась интересная игра света. Как в эркере – когда у человека есть возможность получить от окна большее раскрытие.

Станислав Кулиш:

Что же касается материалов, то ситуация была типичная: сначала попытки присмотреться к чему-то дорогому, потом поиск компромисса, который бы оставил замысел неизмененным, но стоимость его реализации была бы существенно меньше.

Вадим Липатов:

Вообще, в нас пробуждается позиция делать то, что мы делаем, не для себя. Уходит желание сделать нечто для истории, каковое пестуется в институте, пробудившись в молодые годы. В итоге приходишь к диалогу. Заказчик получил удовлетворение от того, что сэкономил, а значит, деятельность архитектора проявила себя в новом качестве – в качестве экономии средств.

Станислав Кулиш:

Неверно воспринимать заказчика как упрямца и врага. У него своя колокольня, откуда он всегда прав. Это же не частное жилье, а офисный центр категории «Б»,  которых строится много, и у них есть определенная вилка бюджета. И выпрыгивать за нее – неграмотно. Надо дать адекватный ответ на задачу, решить ее. А навязывать клиенту иное – неправильно. Тогда задача не решается. И затраты получаются никому не нужны. Но понимание этого только с годами приходит. 

Вадим Липатов:

Борьба с клиентом вообще непродуктивна. Нам удалось отстоять позицию в области пропорций, формообразования – не пойдя вопреки требованию заказчика, который за это платит. Он получил вещь, в которой нет противоречий.

Станислав Кулиш:

Офисный центр - это машина для бизнеса. Четыре колеса – а дальше только вопрос о классе.

Вадим Липатов:

Хотя в какой-то момент я испытал тягостное ощущение, что собственными руками делаю бизнес-инкубатор. В котором штампуют людей, которые приобретают одинаковые формы. А потом они наполняют все эти меги, мультиплексы… Увы, люди хотят меньше, чем мы им можем дать.

Станислав Кулиш:

У любой темы есть предел. Как только появляется новый фактор – возникает новая тема. Сегодня наступил предел в развитии технологий. Мы добились максимума. Дальше должно быть что-то иное – а его сегодня нет. Дальше эта офисная идея развиваться не может. И не только в архитектуре мы подошли к порогу. Высокие технологии вообще не развиваются настолько, чтобы открывать нам что-то новое…

Из интервью Николаю Малинину, июль 2007

Страничка здания на сайте Лаборатории виртуальной архитектуры:
http://www.labva.ru/photo.php?mode=1&category=projects&prid=152

мнение критики

Константин Савкин:

"Однажды некий дворянин, находясь в гостиной своего замка, обнаружил, что единственное окно квадратной формы, которое имелось в зале, дает чересчур много света. Он пригласил подрядчика и попросил переделать окно, чтобы через него проходила ровно половина света. Главным условием было требование сохранить окно квадратным, той же высоты и ширины. Дворянин не разрешал использовать ни занавеси, ни жалюзи, ни затемненное цветное стекло. Возможна ли желаемая переделка?"

Л.Кэрролл. Головоломка

Льюис Кэрролл сочинил более сотни книг. Многие из них сегодня успешно забыты, за исключением всемирно известного интеллектуального путешествия Алисы в страну Зазеркалья. Но не забыты головоломки, придуманные необыкновенным писателем-математиком в часы одиночества. Задача про окно – одна из них – вполне архитектурная и солнечная.
История головоломок насчитывает более трех тысяч лет. Этими интеллектуальными играми увлекались великие ученые, выдающиеся общественные деятели. По некоторым сведениям, только за два тысячелетия новой эры было изобретено более 50 тысяч головоломок. При этом названия некоторых из них – «Башня», «Пирамида», «Кладка» – раскрывают явную связь с архитектурным проектированием. Более того – иногда кажется, что архитектурная деятельность по сути своей и есть изобретение пространственных головоломок.
Время проектирования и строительства офисного объекта на Бутырской 77 совпадает с очередной волной интереса к головоломкам в Европе, угасшего было после всемирного увлечения кубиком Рубика в 1970-1980-х. Тогда весь мир увлеченно хрустел жизнерадостным пластиковым изобретением, а научные журналы публиковали алгоритмы решения непростой задачи. Похоже, что увлечение пространственными головоломками, инициированное венгерским скульптором и профессором архитектуры Эрно Рубиком, теперь серьезно захватило его московских коллег, которые перенесли это занятие в сферу крупномасштабных архитектурных игр, пригласив в творческие партнеры само Солнце.
Бутырская улица прежде как-то не вызывала солнечных ассоциаций. По ней еще в советские времена я ездил в аспирантуру. Та дорога осталась в памяти скучным транзитным коридором с единственной архитектурной загадкой-головоломкой – основанием церковной колокольни по правой, четной стороне.
Храм Рождества Богородицы в Бутырской слободе был построен в 1682-1684 гг. на средства Бутырского стрелецкого полка и Ивана Романова (брата патриарха Филарета и дяди царя Михаила Фёдоровича). Этому храму и принадлежала отдельно стоящая шатровая колокольня с проходом на территорию церкви.
Помню, что заброшенный, запыленный остов, отрезанный заводским корпусом от соборной части храма, никак не мог найти себя в стройной системе моих диссертационных рекомендаций по формированию комплексов, включающих памятники архитектуры. Будучи включенным в рациональную матрицу функциональных взаимосвязей, он не встраивался в пространственную модель гипотетического комплекса. И только в мыслях удавалось соединить разрозненные части древнего комплекса – так хотелось пробить в разделившем церковные постройки заводском корпусе тоннель, воспроизводящий утраченную связь между двумя сооружениями. Однако тогда это можно было сделать только виртуально. Впрочем, внешне сегодня мало что изменилось (хотя доселе удивителен факт сохранения разрозненных частей храма, который мог быть вообще снесен подобно многим другим).
Практически в сторону старой диссертационной загадки сегодня направлена диагональ атриума нового офисного комплекса, построенного на противоположной стороне улицы по проекту «Лаборатории виртуальной архитектуры». Это направление на юго-восток задается диагональным членением верхней части и острыми углами-стрелками рассеченного по вертикали объема. Пожалуй, это единственная отчетливая связь двух головоломок Бутырской улицы. Впрочем, есть еще общее цветовое звучание новой постройки с изначально полихромным храмом Рождества Богородицы, которое как-то передалось деловому комплексу.
Эту не только световую, но также цветовую солнечность объекта можно было бы счесть знаком профессиональной солидарности со старой храмовой архитектурой – если авторы не возражают. Однако сдается, что на самом деле эти очевидные связи между двумя объектами не так уж просты (не зря же мы упомянули в начале повествования о творчестве Л.Кэрролла). Сходство ситуаций здесь скорее зеркальное, нежели прямое. Это скорее антиподы, нежели подобия. Новый комплекс – ощущение архитектурного триумфа, пронзенного световым лучом. И – через дорогу-зеркало (не напротив, а по диагонали) – пространственная трагедия Храма, разделенного кирпичным массивом. Но не отсюда ли, из этого духовного места, исходит живой луч, пронизывающий дворец меркантильной современности?
Сегодня служащие Бутырской 77 попадают в свой бизнес-храм вместе с лучами утреннего солнца. Когда они поднимают взгляд на самый верх, до световой расщелины атриума, и обращают взор к сложному, изломанному покрытию, то наверняка мысленно взлетают, подхваченные направленным свето-динамическим потоком. (Инсоляционная карта, наложенная на чертеж, показывает, что наиболее полное солнечное проникновение в атриум происходит именно в 9 часов утра по московскому времени, когда лучи Солнца совпадают с направлением остекленной прорези).
Две половины здания, раздвинутые атриумом, также образуют своеобразные раструбы, обращенные к солнцу: парадный уличный – на ранний восток; приподнявшийся над соседним зданием боковой – на полуденный юг. Такая ориентированность на первую половину светового дня словно бы говорит: вставайте с зарей и ваш труд будет согрет благотворными лучами. Космическое направление композиции усиливается «приседающей» дворовой частью южного раструба: этот эффектный наклон потребовался для обеспечения инсоляции соседнего здания техникума, выходящего на Вятскую улицу.
Тем самым новый комплекс уже невозможно представить себе без светила (даже в его отсутствие). Если мысленно разобрать здание на замысловатые части, как головоломку, то именно наличие Солнца поможет правильно состыковать разрозненные детали продуманного целого. Впрочем, внутри здание имеет более независимую, рациональную структуру со своим функциональным ядром (почти как у кубика Рубика): в центре широкого корпуса для проникновения солнечного света вниз, до уровня 3-го этажа опускается трапециевидный в плане колодец. Стеклянная же диагональ не пронизывает здание, а скорее опоясывает его верхнюю часть, захватывая юго-восточный фасадный угол. На поверку это – солнечная игра и архитектурная иллюзия, которая со стороны Бутырской улицы тематически поддерживается то ли отворачивающимися от света, то ли поворачивающимися к нему «обратными» эркерами.
В упомянутые выше советские времена молодым специалистам рассказывали следующую поучительную легенду. Один начинающий архитектор якобы изобразил тени на цветовом решении фасада (как учили, под углом в 45 градусов от Солнца, расположенного слева-вверху). Чертеж был согласован и передан строителям, которые дотошно воспроизвели на стенах здания солнечное настроение зодчего, проще говоря – нарисовали падающие тени. Так стояние нашего светила в определенное время суток и года было наглядно формализовано в постройке. Неизвестно только, совпало ли оно с действительной солнечной траекторией. Расположение Солнца в архитектурных проекциях не зря строго регламентировано – размеры теней позволяют посвященным понять глубину выступов на масштабированных чертежах фасадов или высоту зданий на генпланах. (Как мы помним, источник света при этом условно удален в бесконечность, а световые лучи параллельны друг другу).
Понятно, что присутствие Солнца, его небесные маршруты не просто геометрически просчитываются и строго воссоздаются в современном 3D-моделировании, а интуитивно ощущаются при проектировании зданий. Эта световая музыка связана не только с требованиями инсоляции или освещенности помещений, не просто с выявлением пластики архитектурных объемов и деталей. Особое значение, например, имеет сакральная ориентация храмовых алтарей на восток, в сторону восходящего светила.
Конечно, опытный архитектор постоянно испытывает присутствие Солнца в своем проекте. Но для кого-то это не просто ощущение, но все-таки повод для интеллектуальных пространственных игр. Солнце – сегодня не только активный, но и самый надежный участник композиционно-пространственных взаимосвязей постоянно изменяющейся городской среды – с ним можно играть по правилам. Его стабильная траектория, подверженная легким сезонным снижениям и подъемам, легко прогнозирует сценарий световой жизни объекта.
Солнечная стабильная подвижность особенно важна в условиях капризной плотной застройки, как и в нашем случае, когда для обеспечения наибольшей полезной площади новый корпус захватил максимально возможное пятно. Конечно, с учетом действующих градостроительных ограничений, одним из которых и явилось сохранение нормативной инсоляции соседнего ПТУ.
Здание настолько поглотило участок, что основной въезд на крохотную территорию с Бутырской улицы осуществляется через сквозной проезд в уровне 1-го этажа. В дополнение к главному входу в здание со стороны Бутырской улицы, со стороны техникума предусмотрен «скрытый» ход для персонала столовой и кафе. Там же организована отрытая автостоянка на 11 мест.
Благоустройство участка также не лишено игровых моментов. За отсутствием неосвоенной территории показательное озеленение вдоль главного фасада по Бутырской улице предусмотрено в виде полосы газона шириной 2 метра с декоративным кустарником и деревьями в кадках. Недостающая же нормативная зелень со стороны дворового фасада в проекте представлена «потайным» газоном двойного назначения, укрытым бетонной решеткой и приспособленным для движения автотранспорта. Необходимо отметить, что недостаток природной зелени не только на участке, но и во всем ближайшем окружении весьма успешно восполняется «вечнозелеными» фасадами нового здания c имитацией патинированной меди и его тонированным зеленоватым остеклением.
В 1-2-м этажах со стороны Бутырской улицы располагаются небольшая столовая и магазин. 1-3-й этажи со стороны дворового фасада отданы под вспомогательные и офисные помещения. В 3-12-м этажах – офисы свободной планировки.
В наземном уровне расположен пандус в подземную автостоянку на 129 мест, загрузка пищеблока кафе и магазина. Интеллектуальная архитектурная игра продолжена и под землей – для эффективного использования подземного пространства габариты спрятавшегося от дневного света подвала заметно (и незаметно) увеличены по отношению к надземной части.
Нам остается поблагодарить авторов постройки за предоставленный повод порассуждать о содержательных играх с Солнцем. (Ответы на вынесенную в эпиграф головоломку Л.Кэрролла просьба направлять по адресу kms11@yandex.ru – наиболее интересные решения будут опубликованы). Ситуация, когда преувеличенное здание в процессе проектирования избавляется от своей части по мотивам инсоляции, сегодня весьма распространена. Подобные «неожиданности» только на руку архитекторам, жаждущим аргументированного ухода от стандартных форм (к своим любимым играм), а санитарные нормы остаются доводом для уважаемого заказчика в необходимости пожертвовать частью объема. Важно, что авторам (подсознательно или намеренно) удалось превратить этот факт в лейтмотив проектируемой архитектуры, включив в созданную головоломку окружающие здания, заставив играть в свою игру также и архитектурных критиков.
В истории представленного объекта интеллектуальный позитивизм архитекторов несомненно дополняется художественным жизнелюбием. В итоге сочетание цвета морской волны с яркой терракотой на фасадах даже в пасмурную погоду создает эффект освещенности. Этот, пожалуй, самый откровенный игровой прием гарантирует окончательное ощущение триумфальной победы, одержанной в многоходовой деловой игре с Солнцем.
Стремление экономически заинтересованных участников этой партии – застройщиков – к максимальному уплотнению участков весьма объяснимо при высокой метро-долларовой оценке архитектуры. Именно на эту прагматичную наклонность своих партнеров зодчие откликаются весьма изобретательными архитектурно-художественными и инженерно-технологическими решениями.

Константин Савкин. СОЛНЕЧНАЯ ГОЛОВОЛОМКА. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ИГРА НА БУТЫРСКОЙ УЛИЦЕ. «Архитектурный вестник», 2008, № 3 (102)
http://archvestnik.ru/ru/magazine/av-2-101-2008/solnechnaya-golovolomka-intellektualnaya-igra-na-butyrskoi-ulitse